Repenser le début du XIXe siècle dans la littérature russe : le « grand récit » et l’expression de soi
- Rethinking the early nineteenth century in Russian literature: the “Grand Narrative” and the self-expression
- Пересматривая историю русской литературы XIX века: «большой нарратив» и выражение субъективности
p. 225-237
Résumés
Il s’agira, dans cet article, d’aborder quelques aspects d'une révolution « silencieuse » qui a eu lieu au sein de la littérature russe dans la première moitié du XIXe siècle et qui reste, malgré son importance, très peu explorée. Comme le montre Michel Foucault, on assiste, à la fin du XVIIIe siècle, à un tournant radical : l’individu commence à dévoiler ce qui se cache derrière ses masques sociaux : sa vie privée, son individualité, la formation de son caractère, ses émotions. Jean-Jacques Rousseau se sert ainsi de la forme des confessions auriculaires. Cette pratique religieuse lui permet d’utiliser le pronom « je » tout en dissimulant l’affirmation subjective derrière une auto-humiliation rituelle. L’expression subjective est davantage entravée dans une société russe traditionnellement plus holiste qu’individualiste. D’un côté, les différents processus ayant marqué l’individuation en Europe occidentale (Renaissance, Réforme, Lumières) n’ont pas eu lieu dans l’histoire russe, ou sous des formes spécifiques et affaiblies. D’un autre côté, les confessions auriculaires, fondamentales pour l’autoanalyse moderne en Europe, n’ont pas eu une importance majeure dans l’Église orthodoxe russe. Malgré les faits évoqués, l’affirmation subjective et l’attention portée à la vie intérieure existaient bien dans la littérature et la société russes avant les années 1850. Cette étude cherchera à montrer que la révolution silencieuse décrite par Foucault a eu lieu en Russie, mais qu’elle a pris des formes originales. Pour découvrir des indices de cette transformation globale, l’article analyse plusieurs textes autobiographiques russes datant du début du XIXe siècle.
In this article, we propose to study some aspects of a “silent” revolution that took place in Russian literature in the first half of the nineteenth century and which remains, despite its importance, almost unexplored. As Michel Foucault shows, at the end of the eighteenth century, we witness a radical cultural change: the individual begins to reveal what is behind his social masks: his private life, his individuality, the formation of his character, his emotions etc. To express himself, Jean-Jacques Rousseau exploits the form of the auricular confessions. This practice, on the one hand, allows him to use the pronoun "I", and on the other hand, helps to conceal the subjective affirmation behind a ritual self-humiliation. Subjective expression is further hindered in Russian society. Firstly, the different processes that marked individuation in Western Europe (Renaissance, Reformation, Enlightenment) did not take place in Russian history or they occurred in “weakened” forms. Secondly, the auricular confessions, fundamental, according to Michel Foucault, for modern self-analysis in Europe, did not have a major importance in the Russian Orthodox Church. Despite these facts, the subjective affirmation and self-expression existed in Russian literature and society in the first half of the nineteenth century. This study will seek to show that the “silent” revolution described by Foucault took place in Russia. To discover this global transformation, the article will analyse several autobiographical texts dating from the early nineteenth century.
В статье речь пойдет о некоторых аспектах «незаметной» революции, произошедшей в русской литературе первой половины XIX века и остающейся крайне мало изученной, несмотря на свою важность. Как показано Мишелем Фуко, с конца XVIII века происходит радикальный поворот: индивидуум начинает рассказывать о том, что скрывается под его социальными масками: о частной жизни, об особенностях своей индивидуальности, о формировании собственного характера, о своих эмоциях и т.д. Жан-Жак Руссо использует для этого форму тайной исповеди. Эта религиозная практика, с одной стороны, позволяет ему употреблять местоимение «я», а с другой, помогает спрятать интерес к собственной личности за ритуальным самоунижением. В русском обществе, традиционно более холистическом, чем индивидуалистическом, выражение субъективности реализовать оказывается труднее. Во-первых, многие процессы, которые определили развитие индивидуального самосознания в Западной Европе (Возрождение, Реформация, Просвещение), в русской истории отсутствуют или представлены в своеобразных, ослабленных вариантах. Во-вторых, тайная исповедь, фундаментальная для развития самоанализа в Европе нового времени, имела меньшее значение в традиции русской православной церкви. Несмотря на приведенные выше факты, утверждение субъективности и внимание к внутренней жизни все-таки существовали в русской литературе и обществе первой половины XIX века, хотя и в оригинальных формах. Для того, чтобы обнаружить следы этой глобальной трансформации, в статье проанализирован целый ряд русских автобиографических произведений начала XIX века.
Texte
Citer cet article
Référence papier
Galina Subbotina, « Repenser le début du XIXe siècle dans la littérature russe : le « grand récit » et l’expression de soi », Slavica Occitania, 50 | 2020, 225-237.
Référence électronique
Galina Subbotina, « Repenser le début du XIXe siècle dans la littérature russe : le « grand récit » et l’expression de soi », Slavica Occitania [En ligne], 50 | 2020, mis en ligne le 12 août 2023, consulté le 20 avril 2024. URL : http://interfas.univ-tlse2.fr/slavicaoccitania/2211