http://interfas.univ-tlse2.fr/slavicaoccitania/4373 Entrées d’index fr 0 http://interfas.univ-tlse2.fr/slavicaoccitania/4453 Le groupe des Scotcheuses réalise et diffuse depuis 2013 des films en Super 8 en relation avec des mobilisations citoyennes et des mouvements d’occupation. Sa démarche prend place parmi les formes de médiactivisme participatif apparues dans les années 2000 avec le développement des mobilisations altermondialistes et l’essor de l’internet militant. Ses membres renouent avec des pratiques du cinéma d’intervention des années 1970, mais s’en démarquent en faisant surgir du réel la fiction pour approcher autrement les réalités de la lutte. C’est cette réactivation contemporaine de principes hérités de l’agit-prop que cet article se propose de questionner, à travers l’exemple de ce groupe de réalisation, de ses pratiques collectives de production et de diffusion, ainsi que des films qu’il a réalisés au sein de la Zad de Notre-Dame-des-Landes. Since 2013, The Scotcheuses have been making and distributing Super 8 films related to citizen mobilisations and occupation movements. The approach of this filmmaking group belongs to a form of mediactivism that emerged in the 2000s with the development of alter-globalization mobilisations and the rise of internet activism. Its members revive the practices of 1970s intervention cinema but differ in that they bring out the fiction in reality to approach the concrete aspects of activism in a new way. This article proposes to question the recent reactivation of the principles inherited from agitprop through the example of The Scotcheuses, their collective production and distribution practices, and the films made within the ZAD of Notre-Dame-des-Landes. С 2013 года группа «Скотчистки» снимает и распространяет фильмы в формате Супер 8, посвященные гражданским мобилизациям и движениям «Оккупай». Подход этой группы кинематографистов относится к форме медиаактивизма, возникшего в 2000-х годах с развитием альтерглобалистских протестов и ростом интернет-активизма. Его участники возрождают практику интервенционистского кино 1970-х годов, но, в отличие от него, выводят вымысел из реальности, чтобы по-новому подойти к конкретным аспектам активизма. В этой статье предлагается рассмотреть активизацию принципов, унаследованных от агитпропа, на примере режиссерской группы «Скотчисток», их практики коллективного производства и распространения, а также фильмов, снятых в рамках движения против строительства аэропорта Нотр-Дам-де-Ланд (ZAD de Notre-Dame-des-Landes). lun., 11 sept. 2023 13:52:22 +0200 lun., 11 sept. 2023 13:52:25 +0200 http://interfas.univ-tlse2.fr/slavicaoccitania/4453 http://interfas.univ-tlse2.fr/slavicaoccitania/4439 Depuis quelques années se multiplient les performances urbaines qui visent à alerter de l’urgence climatique. Les activistes recourent à diverses stratégies agitatives, indépendantes des manifestations, tout en variant notablement les modalités d’appel aux spectateurs. Cet article revient sur trois registres art-activistes : des artivismes hard, endeuillé ou dramaturgique. Les performances jouent sur des émotions différentes, quoique toujours troubles, et mettent l’accent sur des perspectives tantôt plus collectives, tantôt plus subjectives. S’il n’est pas aussi explicite que pouvait l’être l’agit-prop, l’appel à un changement radical des modes d’existence se fait toutefois de plus en plus éloquent. In recent years there has been an increase in the number of urban performances aimed at alerting people to the climate emergency. Activists use various agitative strategies independently from demonstrations, and they elaborate very different ways in which they appeal to audiences. This article looks at three art-activist registers: a hard artivism, as well as a mournful and dramaturgical one. The performances play on different, though still troubled, emotions and emphasise sometimes more collective, sometimes more subjective perspectives. Although not as explicit as agitprop, the call for a radical change in ways of living is becoming increasingly eloquent. В последние годы растет число городских перформансов, цель которых — оповестить людей о чрезвычайной климатической ситуации. Помимо уличных демонстраций, активисты прибегают к различным агитационным стратегиям, вырабатывая альтернативные методы обращения к аудитории. В этой статье рассматриваются три направления арт-активизма: хард-артивизм, а также скорбный и драматургический. Перформансы провоцируют различные, но, как правило, тревожные эмоции и поочередно выводят на первый план то коллективные, то более субъективные перспективы. Несмотря на то, что призыв к радикальному изменению образа жизни звучит не так резко, как это было бы в случае агитпропа, он, тем не менее, становится все более и более убедительным. lun., 11 sept. 2023 13:36:45 +0200 lun., 11 sept. 2023 13:36:50 +0200 http://interfas.univ-tlse2.fr/slavicaoccitania/4439 http://interfas.univ-tlse2.fr/slavicaoccitania/4436 Si ce western pour enfants projette la bataille historique de Little Big Horn dans le chantier colossal et contesté de destruction des Halles de Paris, c’est pour traiter ses personnages sur un ton de farce. Cet anachronisme posé au départ élève ses protagonistes à l’abstraction grotesque de leur fonction pour faire de la fable historique un récit d’agitation qui illustre la possibilité d’une victoire des opprimés sur leurs oppresseurs quand ils s’unissent et s’organisent collectivement. Ce faisant, le film répond à la déclaration d’impossibilité d’un « western gauchiste » proclamée par Jean-Luc Godard et Jean-Pierre Gorin dans Vent d’est (1969), dont Ferreri était un des producteurs. This children’s Western transposes the historic battle of Little Big Horn to the colossal and controversial destruction of the Paris Les Halles food market in order to treat its characters in a farcical way. This initial anachronism elevates its protagonists to the grotesque abstraction of their function, turning the historical fable into a narrative of political agitation that illustrates the possibility of the oppressed defeating their oppressors when they unite and organise themselves collectively. The film thereby responds to the belief that a “leftist Western” was impossible. This is what Jean-Luc Godard and Jean-Pierre Gorin had declared in Wind from the East (1969), of which Ferreri was a producer. Этот детский вестерн переносит историческую битву при Литл-Бигхорне в эпоху колоссального и спорного сноса здания парижского рынка Ле-Аль (Les Halles), чтобы придать персонажам фарсовый характер. Этот изначальный анахронизм возводит главных героев к гротескной абстракции их функций, превращая историческую басню в повествование о политической агитации, иллюстрирующей возможность победы угнетенных над угнетателями при их объединении и коллективной организации. Таким образом фильм является ответом на мнение о невозможности создания «левацкого» вестерна. Именно об этом заявляли Жан-Люк Годар и Жан-Пьер Горен в фильме «Ветер с Востока» (Vent d'est, 1969 год), одним из продюсеров которого был Феррери. lun., 11 sept. 2023 13:25:45 +0200 lun., 11 sept. 2023 13:25:52 +0200 http://interfas.univ-tlse2.fr/slavicaoccitania/4436 http://interfas.univ-tlse2.fr/slavicaoccitania/4431 En 1968, l’acteur Gian Maria Volonté rencontre sur une place du centre-ville de Rome un groupe d’acteurs du « Teatro di Strada » qui improvise une performance. De cette rencontre naissent plusieurs groupes de théâtre « de provocation politique ». Alors que les films d’Elio Petri, Giuliano Montaldo et Francesco Rosi font de Volonté le principal interprète du cinéma politique italien de fiction, celui-ci multiplie les projets d’agit-prop dans les quartiers populaires pour s’opposer à l’expulsion des familles prolétaires, dans les usines occupées et en soutien aux ouvriers en grève. Entre 1968 et 1972, Volonté et les acteurs du « Teatro di Strada » réalisent une trentaine d’actions d’agitation et de propagande et prennent part à plusieurs films militants, en vue de la création d’une « culture alternative » faite par et pour les masses prolétaires. In 1968, the actor Gian Maria Volonté met a group of street-performing actors called “Teatro di Strada” in a square in downtown Rome, where they were improvising a performance. As a follow-up to this encounter, several “politically provocative” theatre groups were born. As a main character in films by Elio Petri, Giuliano Montaldo, and Francesco Rosi, Volonté became an icon of Italian political cinema, however he devoted a lot of time to the organisation of agitprop projects in working-class neighbourhoods to oppose the eviction of many proletarian families, in occupied factories and in support of workers’ strikes. Between 1968 and 1972, Volonté and the actors of the “Teatro di Strada” carried out about thirty actions of agitation and propaganda, and took part in several militant films, with the aim of creating an “alternative culture” made by and for the proletarian masses. В 1968 году актер Джан Мария Волонте встретил на площади в центре Рима группу актеров «Театро ди Страда» (Teatro di Strada), которые импровизировали уличный спектакль. Из этой встречи возникло несколько театральных коллективов «политической провокации». Исполняя главные роли в фильмах Элио Петри, Джулиано Монтальдо и Франческо Рози, Волонте стал иконой итальянского политического кинематографа, однако он посвятил много времени организации агитпроповских проектов в рабочих кварталах и выступал против выселения пролетарских семей из оккупированных фабрик, а также поддерживал забастовки рабочих. В период с 1968 по 1972 год Волонте и актеры «Театро ди Страда» провели около тридцати агитационных и пропагандистских мероприятий и приняли участие в нескольких активистских фильмах с целью создания «альтернативной культуры», созданной пролетариями для них самих. lun., 11 sept. 2023 13:21:15 +0200 lun., 11 sept. 2023 13:21:18 +0200 http://interfas.univ-tlse2.fr/slavicaoccitania/4431 http://interfas.univ-tlse2.fr/slavicaoccitania/4426 Les films réalisés par les collectifs militants autour de Mai 68 et après, dont le plus célèbre est le Groupe Dziga Vertov initié par Jean-Luc Godard, semblent proposer une réactivation de l’agit-prop soviétique et représenter dans l’histoire de l’art et du cinéma une des dernières actualisations du projet avant-gardiste des années 1920. Afin d’étudier ces rapprochements et ces différences et afin de cerner en quoi le cinéma militant autour de Mai 68 peut se poser en héritier de l’agit-prop soviétique, nous envisageons d’abord les questions de réception, en essayant de définir l’influence du cinéma soviétique d’agit-prop à l’aune des copies et des textes alors disponibles en France. L’analyse des formes filmiques permet ensuite d’interroger les répercussions de ces textes et de ces films en France sur le Groupe Dziga Vertov, dont le nom même indique la volonté de se poser en héritier du cinéaste soviétique, mais aussi les contradictions et les écarts entre les films de ces deux périodes. The films made by the militant collectives around May 68 and later—the most famous of which is the Dziga Vertov Group initiated by Jean-Luc Godard—seem to propose a reactivation of the Soviet agitprop and represent in the history of art and cinema one of the last updates to the avant-garde project of the 1920s. In order to study these similarities and differences and in order to determine in what way militant cinema around May 68 can be seen as an heir of the Soviet agitprop, we first consider issues of reception, trying to define the influence of Soviet agitprop cinema by examining the copies and texts available in France at the time. The analysis of the film forms then makes it possible to question the repercussions of these texts and films in France on the Dziga Vertov Group—whose very name indicates the will to act as heir of the Soviet filmmaker—but also the contradictions and the differences between the films of these two periods. Фильмы, снятые коллективами активистов в период мая 1968-го года, самым известным из которых является созданная по инициативе Жан-Люка Годара группа «Дзига Вертов», пытаются возродить советский агитпроп, тем самым представляя собой одну из последних попыток реактивации авангардного движения 1920-х годов в истории искусства и кино. Для того чтобы изучить их сходства и различия и определить, в какой мере активистское кино периода мая 1968-го года является наследником советского агитпропа, мы сначала обратимся к вопросам рецепции и попытаемся определить влияние советского агитпропа с точки зрения доступных во Франции того времени кинокопий и текстов. Затем, проанализировав киноприемы, мы рассмотрим вопрос о влиянии этих текстов и фильмов во Франции, в частности на группу «Дзига Вертов», само название которой указывает на желание выступить в роли наследника советского кинематографиста. Также мы обратим внимание на противоречия и расхождения между фильмами этих двух периодов. lun., 11 sept. 2023 13:13:22 +0200 lun., 11 sept. 2023 13:13:25 +0200 http://interfas.univ-tlse2.fr/slavicaoccitania/4426 http://interfas.univ-tlse2.fr/slavicaoccitania/4421 À partir d’un travail de l’artiste argentin León Ferrari en 1965, cet article aborde des films sortis dans les Amériques trois ans plus tard. Si M. Handler, F. Solanas et S. Álvarez choisissent des formes militantes, le parti-pris underground de J. Rodríguez Soltero permet de mieux dégager quelques motifs communs aux premiers. Leur anti-impérialisme trouve de nombreuses cibles politiques, culturelles, médiatiques, bien incarnées en la figure du président des États-Unis d’Amérique, L. B. Johnson. Leurs diverses collaborations artistiques ont donné lieu à des expérimentations réussies ; elles ont porté au point culminant les contradictions d’une année rebelle et incandescente. Starting from a famous work made by L. Ferrari in 1965, this paper deals with some films released in 1968 in the Americas. While M. Handler, F. Solanas and S. Álvarez chose militant forms, the underground bias endorsed by J. Rodríguez Soltero allows us to identify some common figures among the former. Their anti-imperialism found political, cultural or media targets embodied by the United States president, L. B. Johnson. Their artistic collaborations created successful experiments which catalyzed the many contradictions expressed during this rebellious and incandescent year. В этой статье, отталкиваясь от работы аргентинского художника Леона Феррари в 1965 году, рассматриваются фильмы, выпущенные в Северной и Южной Америке тремя годами позже. В то время как М. Хэндлер, Ф. Соланас и С. Альварес обращаются к пропагандистской форме кинематографа, Х. Родригес Сольтеро принадлежит к андеграунду, тем самым подчеркивая общие черты этих режиссеров. Их антиимпериализм нацелен на критику политических, культурных или медийных персон, олицетворенных, в частности, в лице президента Соединенных Штатов Америки Линдона Джонсона. Их творческое сотрудничество привело к успешным экспериментам, которые послужили катализатором многих противоречий, проявившихся в течение этого мятежного и насыщенного событиями года. lun., 11 sept. 2023 13:07:27 +0200 lun., 11 sept. 2023 13:07:33 +0200 http://interfas.univ-tlse2.fr/slavicaoccitania/4421 http://interfas.univ-tlse2.fr/slavicaoccitania/4415 Les années 1930 aux États-Unis voient éclore de nombreux groupes de danse radicale, en lien avec le développement de l’agit-prop au sein du Parti communiste états-unien (CPUSA), alors très influent dans le pays. Parmi ces collectifs de danseuses et danseurs militants, le New Dance Group (NDG), créé à New York en 1932, se distingue par ses liens étroits avec le courant de la danse moderne auquel ses fondatrices sont affiliées, ce qui lui vaut une réputation de professionnalisme. Entre activisme politique et expérimentation esthétique, le NDG tente de concilier les principes créateurs de la modern dance (intériorité, singularité du geste, abstraction) et des pratiques d’agit-prop destinées à mobiliser la classe ouvrière et à faire advenir la révolution socialiste. Cet article revient sur les premières années de la décennie 1930 au cours desquelles le NDG est pris entre deux « feux révolutionnaires », alors considérés par les partisans des deux « camps » comme difficilement conciliables. 1930s America saw the emergence of many radical dance groups due to the development of agitprop within the Communist Party (CPUSA), which was very powerful in the country at the time. Among these militant groups, the New Dance Group (NDG), founded in New York in 1932, set itself apart because of its close links with the modern dance movement, with which the group’s founders were deeply connected—reason why NDG had a reputation for being professionnal. Combining political activism and aesthetic experimentation, NDG attempted to associate new dance’s creative principles (interiority, singularity of gesture, abstraction) with agitprop practices aimed at mobilising the working class and bringing about a socialist revolution. This paper intends to revisit the first years of the 1930s during which NDG was caught in the “crossfire” of two revolutions, regarded as hard to reconcile by supporters of both sides. В 1930-е годы в Соединенных Штатах появилось множество радикальных танцевальных коллективов, что было связано с развитием агитпропа коммунистической партии США (CPUSA), которая в то время была очень влиятельной в стране. Среди этих протестных групп особо выделялась New Dance Group, основанная в Нью-Йорке в 1932 году. За счет того, что ее основательницы были тесно связаны с движением модерн данс, группа получила профессиональную репутацию. Сочетая политическую активность с эстетическими экспериментами, New Dance Group пытается совместить творческие принципы танца модерн (интериоризация, уникальность жестов, абстракция) с практиками агитпропа, направленными на мобилизацию рабочего класса на пути к социалистической революции. В этой статье мы обращаемся к первой половине 1930-х годов, когда New Dance Group оказалась меж двух «революционных огней», сторонники которых были непримиримы. lun., 11 sept. 2023 13:01:29 +0200 lun., 11 sept. 2023 13:01:33 +0200 http://interfas.univ-tlse2.fr/slavicaoccitania/4415 http://interfas.univ-tlse2.fr/slavicaoccitania/4411 Cet article étudie des exemples concrets de manifestations artistiques d’un groupe d’agit-prop républicain pendant la guerre d’Espagne, nommé Altavoz del Frente. Sont mises en valeur la pluridisciplinarité de ce groupe d’agitation qui multiplie les outils de propagande (théâtre, cinéma, discours politiques, récitations poétiques, expositions...) et la variété des poétiques théâtrales de son répertoire. Ce faisant, l’article soumet à la réflexion deux questions plus théoriques sur l’agit-prop. Celle de l’art d’agit-prop comme lieu d’expérimentation formelle au carrefour des arts, tout d’abord. Puis celle du statut de la fiction dans un art paradoxal, qui se réclame d’une non-séparation entre l’art et la vie tout en usant des ressources les plus diverses de la théâtralité. This paper considers concrete performances by an agitprop troupe during the Spanish Civil War, called Altavoz del Frente. It emphasises the multidisciplinary approach of this group, which used all sorts of propaganda tools (theatre, movies, political speeches, poetry recitals, exhibitions…), and scrutinises the variety of its drama poetics. The paper explores two more theoretical questions related to agitprop art. First, agitprop as a place to experiment at the junction of different arts; secondly, the paradoxical nature of agitprop theatrical fiction, which calls for the destruction of boundaries between art and life, while using a wide range of theatrical forms. В этой статье рассматриваются конкретные примеры художественных выступлений республиканской агитпроп-группы периода Гражданской войны в Испании под названием «Альтавос дель Френте». Подчеркивается междисциплинарный подход этой агитационной группы, использовавшей всевозможные средства пропаганды (театр, кино, политические выступления, поэтические вечера, выставки) и исследуется разнообразие театральной поэтики ее репертуара. Также в статье к размышлению представлены еще два теоретических вопроса об агитпропе. Во-первых, агитпроп рассматривается как площадка для экспериментов на стыке разных искусств. Во-вторых, ставится вопрос о парадоксальном статусе вымысла в искусстве, призывающем, с одной стороны, к разрушению границ между искусством и жизнью, и использующим при этом самые разнообразные сценические приемы. lun., 11 sept. 2023 12:54:56 +0200 lun., 11 sept. 2023 12:55:07 +0200 http://interfas.univ-tlse2.fr/slavicaoccitania/4411 http://interfas.univ-tlse2.fr/slavicaoccitania/4406 Nous proposons dans cet article de présenter quelques jalons de ces nouvelles formes de reportage-fiction théâtralisé qui se développent dans l’entre-deux-guerres, à un moment où des auteurs, des reporters, des photographes, produisent des articles, des poèmes, des photographies, des romans ou des pièces de théâtre expérimentant une lecture marxiste de la production et des luttes ouvrières. Dans ce sillage, un double mouvement semble se dessiner : des reporters ouvriers et des reporters militants (qui ne sont pas issus de la classe ouvrière) théâtralisent leurs reportages, et croisent des auteurs de littérature et de théâtre qui tentent, à leur tour, d’écrire et de montrer à un nouveau public la réalité du monde ouvrier. This article presents some examples of the new forms of theatrical reportage-fiction that grew during the interwar years when authors, reporters and photographers produced articles, poems, photographs, novels and plays experimenting with a Marxist reading of production and workers' struggles. In this perspective, a double movement seemed to be taking shape: worker-reporters and militant reporters (who were not from the working class) dramatised their reports and crossed paths with authors of literature and theatre who, in turn, tried to write and show the reality of the working class to new audiences. В данной статье мы рассмотрим несколько этапов развития новых форм драматизированного репортажа, возникших в межвоенный период, когда авторы, репортеры и фотографы создавали статьи, стихи, фотографии, романы и пьесы, экспериментируя с марксистским прочтением производства и борьбы рабочих. Вследствие этого прорисовывается двойная тенденция: рабочие репортеры и репортеры активисты (не принадлежавшие к рабочему классу) инсценировали свои репортажи, находясь при этом на пересечении с писателями и драматургами, которые, в свою очередь, также стремились показать реальность рабочего класса новой публике. lun., 11 sept. 2023 12:47:39 +0200 lun., 11 sept. 2023 12:47:51 +0200 http://interfas.univ-tlse2.fr/slavicaoccitania/4406 http://interfas.univ-tlse2.fr/slavicaoccitania/4371 L’article retrace l’effervescence qui accompagne le développement du théâtre d’agit-prop au lendemain de la révolution d’Octobre. Faisant partie de l’arsenal culturel voué à imaginer et diffuser l’utopie de l’Homme nouveau en Union soviétique, l’agit-prop théâtral se caractérise par une inflation d’initiatives, de groupes, de « clubs » où se mêlent amateurs et professionnels, et par le déploiement de formes dramatiques et scéniques originales. Celles-ci empruntent aux avant-gardes (Meyerhold, par exemple), à certaines traditions théâtrales (comme le mélodrame), mais génèrent également des dispositifs inédits comme les journaux vivants, les pièces de procès ou les « scénisations » (reconstitutions grandeur nature d’événements historiques). L’originalité de cette agit-prop théâtrale réside également dans l’émergence d’un art « auto-actif » (où le processus de création est étendu à la communauté des travailleurs) qui, dans l’ensemble, travaille à gommer la frontière entre l’art et la vie. Malgré une instrumentalisation de plus en plus pressante par le pouvoir soviétique, il apparaît que le théâtre d’agit-prop soviétique a constitué un riche creuset d’expérimentations. This paper recounts the creative enthusiasm that accompanied the development of agitprop theatre in the aftermath of the October Revolution. As a part of the cultural arsenal in charge of imagining and spreading the utopic idea of the New Man in the Soviet Union, agitprop theatre developed original forms of drama and staging. These were influenced by the avant-gardes (Meyerhold, for example) and theatrical tradition (the melodrama among them), but also created completely new forms such as living newspapers, trial plays or life-size reenactments of historical events. The originality of this type of agitprop equally lies in the emergence of “self-active” art (in which the creative process extends to the whole workers’ community), where the boundaries between life and art tend to disappear. Although the regime increasingly sought to instrumentalise it, Soviet agitprop theatre appears as a powerful melting-pop for artistic experiments. В статье прослеживается бурный рост, сопровождавший развитие агитпроповского театра после Октябрьской революции. Как часть культурного арсенала, отвечающего за воплощение и распространение утопической идеи Нового человека в Советском Союзе, театральный агитпроп разработал оригинальные формы драматургии и постановки. Появилось множество различных групп и клубов, объединивших в себе как актеров любителей, так и профессионалов. В своих постановках они не только заимствовали существующие драматургические и сценические приемы, такие как авангардный театр Мейерхольда или традиционные театральные приемы (мелодрама), но также создавали совершенно новые приемы, как то живые дневники, судебные пьесы или «инсценировки» (реконструкции исторических событий в натуральную величину). Оригинальность агитпроп-театра заключается также в появлении «самоактивного» искусства, где творческий процесс распространяется на сообщество трудящихся, которое в целом работает над стиранием границы между искусством и жизнью. Несмотря на то, что власть стремилась использовать театр в качестве инструмента пропаганды, советский театр агитпропа стал мощной площадкой для художественных экспериментов. ven., 01 sept. 2023 13:24:44 +0200 mar., 05 sept. 2023 13:49:03 +0200 http://interfas.univ-tlse2.fr/slavicaoccitania/4371